Венец на двоих (СИ) - Страница 91

— Какого? — ан’Койр тоже встал, убедившись, что его жена права и на шее покойника действительно имеется более тонкая борозда под полосой, оставленной ремнем.

— Подумай сам: ночью от яда погибает король, у спальни почему‑то не дежурит охрана, а утром находят убитого капитана дворцовой стражи… — Ильтера сделала паузу, внимательно посмотрев на мужа. — Заметь, что Лонка, скорее всего, удушили сзади, а он не славился излишней доверчивостью, то есть человек, который это проделал, должен быть ему хорошо знаком… Ты знаешь многих людей, которых Коттар спокойно пустил бы себе за спину, продолжая непринужденно составлять списки гвардейцев? Какие выводы можно сделать из всего этого?

Дорнан молчал, с нарастающим раздражением размышляя о том, что говорила его жена. Если бы Ильтера не спасла его от смерти этой ночью, то, несомненно, именно она бы выглядела в глазах придворных наиболее подозрительной личностью. Во — первых, у нее был легкий и законный доступ и в спальню, и в купальню. Во — вторых, все знали, что одна из ее бабок — та, что по линии матери, — была травницей, так что ядовитый отвар королеве приготовить легче легкого, так же как и сонное зелье, подсыпанное в вино для слуг и охраны. В — третьих, она имела право отослать охрану прочь под каким‑нибудь предлогом — ее бы наверняка послушались. Наконец, в — четвертых, Ильтера — одна из тех немногих людей, которым Коттар Лонк доверял безоговорочно. Окажись она у него за спиной, капитан бы и не подумал ничего заподозрить! И она спокойно могла пройти и в казармы…

Убийством главного королевского телохранителя вообще могли быть достигнуты сразу две цели: с одной стороны, королева попадала в круг подозреваемых (и даже возглавляла бы его!), а с другой — никто уже не подтвердил бы, что она не выходила ночью из спальни. Хотя даже если бы нашлись свидетели, неотлучно торчавшие за дверью королевских апартаментов, все равно Ильтера ан’Койр оставалась бы подозрительной, ведь она чародейка, причем считается одной из сильнейших в столице. Да и происхождение ее благонадежным не назовешь…

Милостью небес король Эрнодара вдруг ощутил давно забытую неприязнь к Орвину Морну: надо же было не только самому найти бесславную смерть, но и попутно бросить тень на всех своих родственников! Сколько еще за грехи отца будет расплачиваться его дочь, которой и на свете не было, когда он погиб?! Подумал — и тут же смутился: вероятно, именно так и рассуждал Майрит, когда брал во дворец на воспитание маленькую девочку. Вероятно, он понимал, что только королевская опека сможет стать ей надежным щитом и позволит хотя бы дорасти до того времени, когда малышка сможет сама защищаться. Если бы Дорнан понял это раньше, все было бы совсем по — другому!

Впрочем, он и сейчас устыдился своих мыслей. Разумеется, Ильтера ни в чем не виновата, но вспоминать Морна лишь потому, что он бросил тень на дочь, — верх неприличия. От рук колдуна погибла королева и мать Дорнана — вот о чем нельзя забывать! Его имя было под запретом еще при жизни Майрита (хотя воспитанница его носила фамилию своего отца, и никто не смел попенять ей на это), и теперешний король не собирался менять этих традиций. Только он никому не позволит называть свою жену «Морновым отродьем»… Если сможет, конечно…

— По лицу вижу, что ты начал думать примерно в том же ключе, в каком мыслил бы любой человек, расследующий это не слишком запутанное преступление, — Ильтера криво усмехнулась. — Никто не может подтвердить, что я не выходила ночью из спальни.

— Ошибаешься, — твердо заявил Дорнан. — Я могу это заявить со всей определенностью.

— Большую часть первой брачной ночи ты провел без сознания! — отрезала королева. — Так что самым лучшим свидетелем тебя не назовешь…

— Раз ты знаешь, сколько я был без сознания, значит, никуда не отлучалась, — парировал он. — И вообще, речь сейчас не обо мне, а о Коттаре! Поскольку я жив, убивать Лонка, чтобы скрыть свои распоряжения и прочие махинации, у тебя не было причин!

— Надеюсь, ты не останешься одиноким в этих мыслях, — мрачно проговорила Ильтера. — Боюсь, даже королевские аргументы не для всех станут определяющими!

Ну да, судя по тому, как Даллара с дочерью ворвалась в королевскую спальню, ей было бы гораздо удобнее хоть в чем‑то обвинить супругу правителя. Действительно, кто мог сказать ей о том, что Дорнана ночью пытались убить?

— Ва… ваше величество! — они с Ильтерой одновременно повернулись к двери, и король поймал себя на том, что по привычке тянется к поясу за оружием, но отдернул руку.

В проеме стоял изрядно всклокоченный и в помятом парадном мундире сержант Дигс, оторопело переводивший взгляд с короля на чародейку, затем — на покойника, лежащего на полу, и обратно. Картина, видимо, выглядела настолько нереальной, что он сомневался, проснулся ли он или еще спит. Его вполне можно было понять: очнуться утром с тяжелой головой и увидеть над покойником (который просто обязан быть живым!) двоих людей, которым уж точно тут не место, — большое испытание для служаки, больше всего на свете, кажется, уважающего порядок! Как будто мало было ему вчерашнего дня, когда он узнал в короле одного из лучших своих работников!

Выпрямившись, Ильтера шагнула к Дигсу, но заговорить не успела — Дорнан ее опередил.

— Сержант, ты пил вино? — поинтересовался он, стараясь, чтобы в голосе не звучали нотки обвинения.

— Как вы и приказали, ваше величество! — вытянувшись во весь свой скромный рост, зычным голосом отрапортовал Дигс. — Капитан Лонк… — он кинул еще один недоверчивый взгляд на лежащее на полу тело. — Он вчера передал нам ваше приказание как следует отметить коронацию и свадьбу!