Венец на двоих (СИ) - Страница 98

Ильтера уже устала торчать на троне в тяжелой церемониальной одежде и выдавливать из себя улыбки и кивки, едва послы просили разрешения удалиться, когда прием, казавшийся бесконечным, наконец, завершился. Октен Дирайли торжественно объявил, что послы всех государств явились представляться в тронный зал нового короля, так что последние формальности были улажены: другие государства официально и безоговорочно признали за Дорнаном ан’Койром право занимать место правителя после своего отца. Не то чтобы в этом кто‑то сомневался, но после вчерашнего Клятвенного постамента Ильтера ожидала уже чего угодно, поэтому происходящее восприняла с облегчением.

Едва их оставили в покое (можно было бы сказать, что они оказались наедине, если бы не усиленный гвардейский караул, застывший неподалеку), король обернулся к жене, слегка приподняв бровь.

— Ну и чем ты занималась, пока я выслушивал всю эту толпу любителей лести и устрашающе глубокомысленных речей? — поинтересовался он скорее устало, чем раздраженно. — Или ты специально заставила Айеса подождать, чтобы подчеркнуть свою значимость?

— Свою значимость? — хорошее настроение у Теры мигом пропало, в тоне прозвучали холодные нотки. — У меня и в мыслях не было ничего подобного. Просто я задумалась.

— Ну разумеется, — проворчал Дорнан, вставая с трона и снимая королевскую тиару. — Лучшего места и времени для раздумий у тебя, видимо, не нашлось.

— Этой ночью убили человека, который был моим другом, — каменным голосом произнесла чародейка. — Если ваше величество позволит мне удалиться, я…

— Прости, — в его глазах действительно мелькнула тень раскаяния, или ей показалось? — Я понимаю, как тебе тяжело, и мне тоже трудно, но мы должны быть сильнее обстоятельств.

Неожиданно для самой себя Тера всхлипнула и тут же стиснула зубы и чуть прикрыла глаза, стараясь прийти в чувство. Нет, она больше не собирается плакать при своем муже! Один раз уже разрыдалась у него на груди — этого более чем достаточно! Чародейка почувствовала движение перед собой и, открыв глаза, увидела Дорнана совсем близко. Но, когда он протянул ей руку, лишь раздраженно дернула плечом и сама поднялась с трона, несмотря на то, что церемониальный плащ казался еще тяжелее, чем несколько часов назад, когда она в него облачилась. Нечего демонстрировать свою слабость — это уж точно никому и ничем не поможет! В конце концов, она придворный маг, да еще и дочь Орвина Морна, ухитрившаяся выжить после того, что сотворил ее отец, а не какая‑нибудь трепетная и нервная девица — вчерашняя фрейлина, только и мечтающая упасть в обморок или не к месту разразиться судорожными слезами!

— Сильнее обстоятельств, — глубоко вздохнув, повторила она, осторожно делая шаг в сторону, чтобы обойти мужа. — Разумеется. Это я должна извиниться перед тобой: чуть не сорвала прием, да еще и оправдание придумала глупое! Весьма неподходящее поведение для королевы, как мне кажется! Должно быть…

— Хватит! — слово упало резко и отрывисто, заставив Ильтеру судорожно сглотнуть и приготовленные реплики, и накатившую обиду.

Она подняла взгляд на мужа. Дорнан казался спокойным, но в глубине его ярких глаз, похожих на две прозрачные льдинки, плескалось что‑то странное. В следующий миг он снова оказался рядом с ней и молча обнял Теру, крепко прижав ее к себе. Задохнувшись от неожиданности, она вздрогнула и в первое мгновение едва не оттолкнула его, но, похоже, это не возымело бы никакого эффекта — чародейка словно очутилась в стальных тисках. А потом теплая ладонь Дорнана осторожно погладила ее затылок, и девушка поняла, что все‑таки плачет. Рыдает, уткнувшись лицом в широкую мужскую грудь, пока король Эрнодара бормочет ей на ухо что‑то невнятное и успокаивающее, почти нежно проводя рукой по волосам, заботливо уложенным служанками в сложную пирамиду…

Ильтера не знала, сколько они так простояли, пока поток ее слез не иссяк. Она оплакивала не только Коттара, погибшего прошлой ночью, но все, что когда‑то имела и потеряла: неизвестную мать, умершую родами; бабушку, оставившую ее выживать в лесу; Майрита ан’Койра, ставшего для нее не просто другом, но почти отцом; свою свободу, оставленную ради навязанного брака, возможность поступать так, как хочется, и прежнюю жизнь, казавшуюся такой легкой по сравнению с нынешней. Ильтера Морн крайне редко позволяла себе плакать, торопясь выживать, но неожиданно обрушившиеся на нее испытания, горечь потерь и обиды сегодня оказались слишком тяжелыми, чтобы перенести их с улыбкой на лице. В прошлый раз причиной ее слез стал страх, сменившийся облегчением, теперь — боль потери, показавшаяся неожиданно острой, потому что впервые с момента смерти Майрита она почувствовала себя в безопасности в стальных объятиях собственного мужа.

Король оказался терпелив и достойно перенес долгие рыдания у себя на груди, как, впрочем, и в прошлый раз. Когда Тера, всхлипнув, отстранилась, он так же спокойно отпустил ее, как будто ничего и не случилось. Достав из‑за рукава носовой платок, она отвернулась и принялась вытирать глаза, испытывая одновременно стыд и облегчение. Вытянувшиеся неподалеку гвардейцы старательно таращились в противоположную стену, делая вид, что внезапно оглохли и ослепли, причем особенно в этом преуспел капитан Дигс. Можно было и не сомневаться, что вечером он на всякий случай проведет со своими подчиненными беседу о том, что все происходящее между королем и королевой должно оставаться навсегда в строжайшей тайне.